Путешествие в Китай 2000 год

После поездки в Европу идея о кругосветном путешествии, которую я лелеял в течение довольно долгого времени, с новой силой ожила. Уже не представлялось таким уж безнадёжно трудным предстоящее мероприятие. Уже рисовались в воображении заокеанские просторы. Снились далёкие Кордильеры и Великие пирамиды. И всё же, для естественного и последовательного продолжения знакомства с Западом видится Восток. Естественно, что называется, «взять» все страны Азии сразу, не получится. Моей цели больше всего подходит Китай. Если удастся «стянуть» маршрутом Жёлтое и Балтийское моря, это будет очень неплохо. В эту загадочную страну стремился ещё древнегреческий учёный, отец географии Геродот. Именно он оставил потомкам полусказочные описания восточных стран, окутал Восток дымкой тайн, и его описания до сих пор будоражат головы людей. Сюда, после долгих странствий добрался знаменитый венецианец Марко Поло, рассказами своими нисколько не уменьшив интерес к этой стране. Волшебная империя Хань влекла к себе отважного Христофора Колумба и величайшего русского путешественника Николая Михайловича Пржевальского. Страна изобретателей пороха и компаса. Страна величайших строителей и путешественников, врачевателей и астрономов.

Вместо пролога

Мне удалось пройти на велосипеде через весь северо-восток современного государства, пройти своим ходом от побережья Жёлтого моря до Забайкальска. Конечно, Н.М. Пржевальскому приходилось потруднее, ведь не было в те времена столь хороших дорог, что пересекли страну в настоящее время. Но ведь и я не на автомашине путешествовал. Посвятил эту поездку 150-летию Русского Географического общества и всем русским географам – путешественникам. Первоначально хотелось пройти маршрутом от Жёлтого моря до своего посёлка, но получение визы несколько затянулось, и в итоге пришлось отправиться в путь месяцем позже. Ну что ж, что ни делается, всё к лучшему, как говорится. Зато увидел осень там, на краю Земли. Увидел сбор урожая, а ведь государство-то аграрное и земледелие, это основа жизни многих и многих простых жителей страны. Почему-то у меня всегда возникают некоторые неприятности при пересечении границы. Видимо наши пограничники, и служащие таможни не упускают любой возможности «выцыганить» хоть какие-то деньги у отбывающих за рубеж. И главное, ведь никакие доводы не помогают в оправдание. Не обошлось без ЧП и на этот раз. Российские пограничники в последнем перед Монголией городке Наушки, хотели ссадить меня с поезда, на котором я ехал в Пекин, на место старта путешествия, из-за отсутствия в паспорте монгольской транзитной визы. Никакие доводы не помогли. И лишь когда я понял, что с меня требуют деньги, пришлось принять «круговую оборону».

Под курткой на мне была одета майка с логотипом нашей областной «Народной газеты». И вот она-то и явилась своеобразным оружием против произвола пограничных рэкетиров. Заявив, что являюсь внештатным корреспондентом этой газеты, и завтра у них будут неприятности с прессой, удалось заставить их поставить мне штамп в паспорт. Странным мне показались притязания пограничников, ведь так, или иначе, за транзитную визу без всяких проблем, в обязательном порядке я заплатил монголам на въезде в эту страну в Сухэ-Баторе. Я стал беднее на тридцать долларов, но, за то никаких эксцессов больше не возникло. Весь день за окном поезда была Монголия. Самое большое из государств мира, не имеющих выхода к морю. Когда-то оно было ещё больше по площади, о чём говорит название одной из провинций Китая – Внутренняя Монголия. Ни единого распаханного участка. Огромные незаселённые территории. Изредка встречающиеся юрты кочевников. Рабочие – железнодорожники в форменных тужурках, надетых поверх национальной одежды, передвигающиеся на лошадях вдоль насыпи. Стада верблюдов, коров и лошадей спокойно пасущихся вдалеке. И необозримый, бесконечный простор, на сколько хватает глаз. Очень захотелось сюда вернуться, для того, что бы познакомиться со страной вплотную. Нельзя забывать о том, что мы живём в 21-ом веке, и их, просторов таких, диких и почти незаселенных, остаётся всё меньше и меньше. Пройдёт совсем немного времени, и они исчезнут навсегда.

Незаметно пролетает день пути по Монголии, и поздно вечером я прохожу ещё одну границу, на этот раз китайскую. Всё, скоро Пекин, который является для меня сейчас местом старта нового путешествия. Через считанные часы я окунусь в страну, на которую смотрю пока из окна поезда. Несёт нелёгкая за тридевять земель! И что дома-то не сидится!

Пекин, или, как его называют китайцы Бенджин, это огромный ультрасовременный город. разбитый на квадраты, и сориентированный по сторонам горизонта. Заблудиться довольно сложно. В случае необходимости всегда поможет определить местоположение солнце. Первое что поражает, что бросается в глаза сразу, это обилие велосипедистов. Складывается впечатление, что велосипед, это ведущий вид транспорта в Пекине, а езда на велосипеде является главным способом передвижения по городу. По всему городу проложены не велодорожки, а настоящие велодороги, которые иногда шире, чем автотрассы. Многие велосипеды имеют номера, как автомашины. Есть они грузовые, с телегами на рессорах, на которых их владельцы перевозят массу груза – такую груду, что представить трудно. Целые горы угля, бревен, каких то тюков. Велорикши могут доставить вас в любую часть города. Велосипеды самые разные, в основном это какие то колымаги – тарантасы, которые не моются их владельцами, наверное, никогда. Уж такое впечатление складывается. Любят китайцы сигналить, у каждого на руле звонок, у рикш пять скрепленных вместе, да еще колокольчики. У машин сигналы, как у паровоза, и вот все сигналят – от велосипедиста и таксиста, до машиниста, и это беспрерывно. Такое впечатление, что они предупреждают окружающих, одновременно не обращая ни на кого внимания, вот, мол, и я еду, смотрите на меня все. Контраст во всем. Соломенная, традиционная шляпа и современный смокинг, крыша китайского образца и современный небоскреб. Мне не надо специально присматриваться, для того, что бы увидеть учение Конфуция, то есть деления людей на сословия. Это, заметно, везде и во всем. Мусорщики общаются с мусорщиками, велорикши обсуждают последние новости с людьми своего сословия, своего круга. Во всех частных лавочках и магазинчиках идёт бойкая торговля. Китайцы торговаться любят, просто невероятно! Называют цену сначала в три – четыре раза больше, чем стоит объект продажи. И, кажется, абсолютно теряют интерес к человеку, который берёт у них товар, не торгуясь. Я брал какую-то безделушку в одной из лавчонок. Мне удалось сбросить начальную цену раз в десять. И даже на самого себя со стороны смотреть было смешно, так всё выглядело. В той лавке, которая привлекла моё внимание, в глаза в первую очередь, бросился товар. Это различного рода статуэтки, подвески, и тому подобные объекты продажи. Они расставлены и развешанные таким образом, что на них падает нужное количество солнечного света. Краски яркие и выразительные. Сам продавец остаётся как бы на заднем плане. А уже потом, когда он видит, что заинтересованный покупатель останавливается перед лотком и начинает что-то с интересом рассматривать, он появляется из тени, со своей хитрой физиономией. И начинается торг. За какую-то статуэтку торговец попросил изначально двадцать долларов. Я посмеялся, одновременно всем видом показывая ему, что, считаю его просто ненормальным продавцом. Он улыбнулся, как мне показалось, предвкушая интересное представление, и предложил назвать свою цену.

-Один доллар, - говорю, и для того, что бы быстрее дошло моё предложение до китайца, поднимаю вверх указательный палец. Китаец даже ладошки потёр друг о друга с удовольствием.

-Нет, - говорит, - ты большой, белый господин, а вещь дороже стоит. Доллар, очень маленькая цена.

-Я из России, - говорю. –Я не господин, и у меня мало денег. – И делаю вид, что собираюсь уходить.

-Ну, ладно, тебе, как русскому скидка. – И показывает мне на калькуляторе сначала десять, потом шесть, четыре доллара. Видя, что я смеюсь и никак не реагирую на его коммерческие выходки, сбрасывает цену до двух долларов. Я достаю из кошелька пять юаней, что соответствует примерно пятидесяти центам и протягиваю их владельцу лавочки.

-Нет, ты же говорил, что твоя цена доллар, - с очень хорошо разыгранным негодованием доказывает мне торговец. К этому моменту я уже как-то подробно и внимательно рассмотрел его. Он невысокий, с очень коротенькой стрижкой, одетый в какую-то не броскую одежду.

-Не хочешь, дело твоё, - говорю я, и делаю вид, что собираюсь уходить. На третьем или четвёртом шаге тот меня останавливает, и принимает условия. Мне эта статуэтка была не нужна, я просто так, ради интереса и из любопытства затеял всю канитель. Но теперь уж отступать нельзя. Протягиваю ему деньги, а он мне заворачивает статуэтку. Благодарим друг друга и расходимся. Естественно весь разговор наш шёл на смеси никуда не годного английского языка и жестикуляции. В английском языке познания у нас с китайцем, были примерно одинаковы. Любой школьный учитель, слушая меня в тот момент, когда я пытался применить свои жалкие познания, поставил бы мне двойку. Но, тем не менее, мы поняли друг друга, цель была достигнута.

В государственных магазинах цены стабильные и, как мне показалось, несколько ниже рыночных. И торговаться здесь не принято. Языковый барьер, как Китайская стена. Мало кто из китайцев знаком с английским языком. Объясняться приходится всё больше жестами. Хотя я не боюсь такого общения. Когда люди хотят понять друг друга, можно общаться и, не зная языка. Мне показалось, что жители поднебесной, уважают и помнят Мао Цзэдуна. В мавзолее, что на площади Тяньаньмэнь, всегда народу видимо – невидимо. «Как в Китае», сразу такая шутка напрашивается. Поражает огромное количество людей в форме. Это охранники, которые охраняют все что можно, регулировщики на улицах и военные. Хотя вооруженных людей в форме не видел ни разу. Велосипедисты правила дорожного движения выполняют с неохотой. Частенько они вовсе игнорируют регулировщиков. На одном из перекрёстков я был свидетелем следующего момента. Зажёгся красный свет. Перед переездом скопилась огромная масса велосипедистов. Один, самый бойкий из них, сделал попытку проскочить на красный свет. Попытка не удалась, и он был водворён на своё место, резким свистком и суровым жестом регулировщика. Я находился в этой толпе, нетерпеливой и стихийно непокорной. Терпение этой массы закончилось секунд через десять. Не дожидаясь жёлтого света и не обращая внимания на автомашины, толпа рванула вперёд. Напрасно регулировщик пытался сдержать её. Не помогли ни свисток, ни форма, ни строгое выражение лица. Через двадцать секунд, перед светофором и при горящем красном свете, осталось лишь два человека, - я и регулировщик. Парень в форме смотрел на меня, как мне показалось, виноватым и извиняющимся взглядом. Пожал плечами и махнул мне рукой, мол, проезжай и ты. Глаз выхватывает среди общей суеты большого города многое. Вот велорикша женщина везет солидного и габаритного мужчину. Тот сидит с серьёзным и невозмутимым видом. Колясочка простенькая, открытая, чем-то напоминающая обыкновенное корыто для стирки, с обычной поперечной доской, вместо сидения. Обычно велорикши как-то облагораживают и украшают коляску, что бы она привлекала желающих, воспользоваться такого рода услугами. Мягкие сидения на двоих, занавески с кистями, создают впечатление комфорта. Цена невелика, а желающих проехать довольно много. Цепь и звёздочки у такого транспортного велосипеда очень мощные, рассчитанные на большую нагрузку. Но женщина – велорикша, это, всё-таки аномалия. Большинство велорикш, это мужчины. Я еду дальше. Мне всё интересно, и сейчас, пока не наступило пресыщение впечатлениями, всё окружающее и происходящее, очень четко отпечатывается в голове. Глаз выхватывает что-то необычное, по ходу дела сортируя увиденное. Парикмахер прямо на улице стрижет очередного клиента. Я делаю попытку сфотографировать процедуру, но клиент шумно возмущается такой наглости белого туриста, и следит, что бы я не сделал снимок скрытой камерой. Продавец лепешек, расхваливая свой товар, едет, не спеша по улице. Лепешки у него в специальной стеклянной, закрытой со всех сторон витрине, которая укреплена в передней части велосипеда. Лепешки необычайно вкусные и дешёвые. Именно они стали самым главным продуктом питания во время моего китайского путешествия. Вот ослик везет свою поклажу, как это было тысячу лет назад, а рядом, обгоняя его, проносится современный джип. Контраст – это сама жизнь страны. Прогресс идёт вперёд полным ходом, где-то ломая, где-то сохраняя старые устои и традиции.

Как-то надо выходить из положения. Ведь ни одно слово на китайском языке, в моём произношении не поймёт ни один китаец. Ещё, чего доброго и побьют ненароком. Выход из положения помог найти Кирилл Сенаторов, представитель авиакомпании «Волга – Днепр» в Пекине. Именно он дал мне визовую поддержку, и благодаря авиакомпании я попал в Китай. Кирилл предложил написать письмо китайскими иероглифами, где был описан мой маршрут, его цели и задачи. В письме говорилось и обо мне. Он же написал нужные мне фразы и слова иероглифами на листе бумаге. Такие, например, как «кипяток», «сколько стоит» и тому подобное. Теперь любой грамотный китаец сразу поймёт кто я такой и что мне нужно. Сделал ксерокопии нужных мне страниц атласа автомобильных дорог и схем городов, через которые проляжет мой путь. Вроде бы подготовился к маршруту основательно, но волнение не покидает меня на всём протяжении пути из Пекина. Хорошая всё-таки планировка у этого города. Выехать за его пределы очень просто. Я держу направление к Великой стене, так хорошо известной еще со школьной скамьи. Всего отреставрировано для туристов три участка ее. В местечках Бадалин, Мунтиньо и Шанхайгуань. Китайцы во время реставрации немного увеличили размеры стены. И она кажется ещё больше и величественнее. Мой путь лежит в Муньтиньо, которое находится километрах в восьмидесяти от столицы. На подъезде к деревеньке с этим названием, очень живописные места, горы, строения, с характерными крышами, необычные для моего, пока ещё не привыкшего к такому ландшафту, глаза. Это граница Великой Китайской равнины. А Стена, это граница древней империи Хань, древнего Китая. И вот, наконец, ОНА! символ и гордость китайского трудолюбия!

Первое впечатление, когда забрался на нее – колоссальное сооружение, грандиозное, грандиознейшее! Уму не постижимо! Сколько труда потрачено здесь, сколько должно было людей работать на стене, сколько лет ушло на строительство! Одно дело читать о ней, и совсем другое видеть её перед глазами. Сколько строителей погибло и замуровано...Двоякое чувство. В эти горы люди таскали камни, землю, непонятно, зачем. Что это? Напоминание о величии страны? Или памятник – свидетель человеческой выносливости, изобретательности, а, может быть, глупости? Но, так, или иначе, её можно смело назвать восьмым чудом света. Я на стене! Вот она. И уходит в даль, на сколько позволяют видеть ее горы. Тянется на запад более чем на пять тысяч километров. Уходит по гребням гор и даже, только для того, что бы попасть на неё, нужно подняться вверх на целую тысячу метров. Здесь существуют всякого рода подъемники, и туристы активно пользуются ими. Некоторые из них спускаются по лестницам собственными ногами. Великая китайская стена! Туристов, в основном иностранных, очень много. Я поднимался своим ходом, пешком. Те люди, которые спускались, увидев меня, хлопали в ладоши, поднимали большой палец вверх, в общем всяческим образом выражали свой восторг. Не многие решаются на такой шаг, слишком уж это утомительно. На самой Стене много местных жителей, одетых в национальные костюмы, эпохи династии Цинь. За небольшую плату, они предлагают сфотографироваться с мечом или алебардой в руках. Можно надеть какой-то из предлагаемых костюмов. Когда-то на уроках истории нам рассказывали, что по стене могли проехать несколько всадников, вставших в ряд. Это действительно так, ширина позволит, но не стоит забывать о том, что Стена тянется по гребням гор. То, ныряя вниз, то, взбираясь круто вверх и поэтому на лошади можно проехать только мысленно. Мне предстоит ещё раз встретиться с Великой Китайской Стеной у Жёлтого моря. В том месте, где было начато её строительство, и где находится равнинный участок Стены.

А пока мой путь лежит дальше на восток, к побережью Желтого моря. Я огибаю горы и двигаюсь по северной части Великой Китайской равнины. Вокруг ландшафт, абсолютно, полностью изменённый человеком. Поля, поля. Кукуруза, соя, перец. Непривычно видеть поле, засеянное, на сколько хватает глаз, перцем. Ни посадочки, ни лесочка. Дома крестьян, тянутся вдоль дороги, без конца. Сами крестьяне, как муравьи, копошатся на своих полях. Ещё солнце не взошло, а они уже работают. Всё, что можно, распахано, всё, кроме неба. Но складывается впечатление, что была бы возможность, китайцы и небо вспахали бы. Ехать вперёд нетрудно, равнина, и ветра почти нет. А вот найти место для того, что бы поставить палатку – проблема. Почти невозможно. Плотность населения необычайно высока. Но я правилам своим не изменяю, на ночёвку встаю под открытым небом. После захода солнца, до абсолютной темноты есть полчаса. За это время нахожу какой-нибудь клинышек растительности – группу кустарников, деревьев, где можно поставить палатку. Днём её, конечно, сразу было бы заметно. Но ночи здесь тёмные, хоть глаз коли. А поднимаюсь я ранёхонько, ещё до восхода солнца, поэтому наткнуться на палатку, и увидеть меня могут только совершенно случайно. Сентябрь. День примерно равен ночи. Выспаться успеваю до отвала. Но короткий световой день позволяет проезжать в среднем лишь 150 – 160 километров, хотя я в этом году подготовлен физически отменно.

Начинаю осваиваться потихоньку. Китайцы, оказывается дружелюбнейший народ. Проезжая мимо, обязательно посигналят мне, европейцу. Очень многие не поленятся остановиться, выскочить из машины, потрясти меня за руку, сказать, как я понимаю, слова дружбы. Кто-то угощает фруктами, водой. Зовут в гости, и всерьёз обижаются, когда я отказываюсь. А всё очень легко объясняется. Понятно, что я не преминул воспользоваться первым же приглашением в гости, ведь это необходимый атрибут любого путешествия. Всё было необычайно интересно. Дом, куда меня пригласили, имеет глиняные стены, как, впрочем, и многие дома в деревнях. После дождя стены такого дома плывут, и их нужно постоянно чинить. Чинят очень просто. Берут лопату, замешивают глинистый раствор и подравнивают стену. Крыша покрыта соломой. В общем, сделан дом крестьянина из подручного материала. Внутри, в самом доме, невероятный контраст! Пол либо кирпичный, либо земляной. Дом разделён на две половины, мужскую и женскую. В центре очаг и казан, пищу готовят на живом огне.

В углу стоит телевизор «Сони» и видеомагнитофон. В другом углу, деревянные вилы, ещё дедовские, наверное. Во дворе с одной стороны ослик привязан, в повозке – серпы лежат, которыми работают на полях, с другой стороны стоит машина «Тойота». Пойди, разберись! В глазах хозяев бесконечное дружелюбие, и желание вложить гостю добрую энергию всю, без остатка. Но китайская пища, которой пытались меня напичкать «до упора», заставила не злоупотреблять гостеприимством. Непривычна она для моего желудка. Мясо и личинки каких-то жуков со специями, да плюс ко всему, находящиеся под сладким сиропом. Жареная, и, как мне показалось, не совсем свежая рыба, политая соусом со специфическим запахом (запахом ядрёной помойки), и некоторые другие блюда. После первого обеда из национальных блюд, я не мог на пищу смотреть два дня. Единственное, что пришлось мне по вкусу, это китайская выпечка. Признаюсь, таких печёностей, как в Китае, я не ел никогда. И, в дальнейшей своей поездке по Китаю, «кормился» в основном выпечкой. Но общение наше происходило исключительно при помощи языка жестов. Хотя в самом начале встречи, я показал письмо, которым меня снабдил Кирилл Сенаторов. Пригласившие меня в гости, оказались людьми грамотными и прочитали его. Интересен сам процесс чтения. Один из мужчин взял письмо в руки и стал читать, а остальные уселись в круг, и внимательно слушали, выражая жестами своё восхищение. После прочтения письма хлопали меня по плечу, жали руку и подсовывали самые большие куски различных кушаний.

Еду вперёд. Незаметно, как-то приблизилось Жёлтое море. Город Бохайвань, что находится на берегу, является отправной точкой маршрута сего года. Поясню. Хочется пройти кругосветку, всё-таки. Не сразу, а этапами. И вот, если я начну сейчас свой путь от Жёлтого моря, и пройду дорогами Китая до границы с Россией, а затем и дальше, до Байкала, получится неплохой кусок пути, который, можно будет соединить с другими этапами, пройденными ранее. В моём активе Белое и Чёрное море есть. И вот теперь я на берегу очередного цветного моря. Отсюда мой путь лежит дальше, на север, вдоль побережья, к городу, с пятимиллионным населением Шэньяну. Въезжаю в город Шанхайгуань, откуда было начато строительство Великой Китайской стены, и в этом же городке находится самая старая её башня. Далее Стена взбирается на горы, и тянется по горным хребтам. Уже не реставрированная, с полуразрушенными стенами и деревьями, растущими по верхней площадке. Мне рассказывали, что останавливаться на ночёвку у полуразрушенных участков очень неуютно. Как будто души умерших не дают ночью покоя живым.

Вдоль моря ехать приходится по курортной зоне. Густота населения – дикая. Ещё больше, чем на Великой равнине. На дороге машины и транспорт самые разные, это смесь эпох, смесь времён. Как, собственно и всё в Китае. Новейшие автомобили и трактора, мулы и ослики, мотоциклы, и, какие-то немыслимые колымаги. Всё это чадит, трещит, звенит, сигналит и воняет нещадно. Воздух состоит из дикой смеси – земли, отработанного бензина, навоза. Китайцы воспринимают это сумасшествие нормально, не проявляя признаков беспокойства абсолютно.

В мало-мальски большенький городок, стараюсь заезжать рано утром. Именно в это время здесь прямо на улицах пекут лепёшки, на больших сковородах. Закупаю их впрок. А кипяток можно найти в любом доме. Китайцы (правильнее будет звучать ханьцы), очень большие любители чая, и всегда под рукой имеют запас кипятка в термосе. Сахар, который я взял ещё дома, кончился. Нужно покупать. В магазине, куда я зашёл, что бы пополнить его запасы, долго пришлось объяснять о цели визита. Вся семья владельца магазина собралась у прилавка, что бы понять меня. В конце концов, в первый раз я взял соль вместо сахара. Да к тому же сразу два пакета. Пришлось брать с собой в магазин щепотку соли и, показывая её продавцам, объяснять, что мне нужно такой же песок, только сладкий. Я брал щепотку в рот и тут же весь кривился, показывая, что мне горько. А потом делал вид, что беру щепотку в рот, и растягивался в улыбке. Старания не прошли даром. Минут через десять мне удалось получить нужный товар.

Не смотря на имеющуюся ксерокопию карты города, из Шэньяна выезжаю с трудом, город это крупный и не имеющий такой чёткой планировки, как Пекин. Поворачиваю на второстепенную трассу. Стараюсь заставить работать ещё один свой принцип: хочешь увидеть страну, – смотри глубинку. И вот тут-то и начались курьёзы и самые интересные моменты путешествия. У меня в руках карта, где все названия даны, на китайском языке. Подробная. Мне нужна дорога, под номером 203. Встреченные мной китайцы утверждают, что я еду правильно, и в нужном мне направлении, но маркировка дороги говорит, что еду я по 101-й. Может быть, я что-то не понимаю? Что ж, поверю им на слово, авось вывезет меня эта дорога куда надо. Здесь, похоже, русского не видели, со времён Н. М. Пржевальского – такой интерес вызывает моё появление, где бы то ни было. На рынке, где я остановился купить фруктов, сразу вокруг собралась толпа туземцев. Смотрят, как я торг веду, улыбаются, дотрагиваются до меня, даже сравнивают свою кожу, с моей. Да, цвет её не совсем одинаков, вы правы. Но денег у меня от этого не прибавится! Обманывают меня торговцы, но что поделаешь. Всё равно их цены на бананы в два раза ниже, чем в наших магазинах. Перекусить в одиночестве – проблема. Сразу кто-то возле меня садится и смотрит, как я ложкой работаю. Ну и непременно в гости зовёт и страшно расстраивается, если я отказываюсь. По утрам дети сотнями едут на велосипедах в школу. Моя особа вызывает неизменный интерес, и, то тут, то там, вижу столкновения школьников друг с другом, так они засматриваются на двигающегося своим ходом европейца, то бишь меня.

Но встреч и знакомств не избежать. В харчевнях я не обедаю, хотя это не очень дорогое удовольствие, обед стоит доллар-два, не больше. Но я не хочу ещё раз рисковать, поэтому в этих забегаловках только затариваюсь кипятком. Хотя есть и исключения. Вот такой случай. Захожу за кипятком. А там сидят и обедают трое водителей – китайцев. Тут же, безо всяких разговоров, усадили меня за свой стол и пододвинули ко мне поближе десятилитровый тазик с варёной курятиной. Ну, это по-русски, от этого я не откажусь. Сажусь за стол, а они подливают чай, да подкладывают булочки. Короче, нагрузили меня до отвала. После обеда сфотографировались, обменялись адресами и уверениями в вечной дружбе.

Сбился таки я с пути. Унесло меня на запад, туда, где шарит своими щупальцами великая пустыня Гоби. И населённые пункты здесь по реже, и не земледелие, а скотоводство больше в почёте. Но дорога, всё равно асфальтированная, так что не трудно ехать даже через эти участки пустыни. На глаза сразу же попались две змеи. Вот, что значит песок. Бросаюсь в другую сторону, и выхожу, наконец-то, на дорогу нужного мне направления. Но торжествовал недолго. В городке Шанглин, до меня, по назойливым объяснениям аборигенов доходит, что впереди, в скором времени, дорогу мне преградит река, а моста нет. Что же делать? Останавливаюсь прямо в центре какой-то небольшой площади и обращаюсь с вопросом на языке жестов к какому-то китайскому гражданину. Тут же собирается огромная, человек в пятьдесят, толпа, и прямо на площади устраивает своеобразный консилиум, по мою душу. Очень быстро появился листок бумаги у одного из добровольных помощников. Что они хотят? А, вот в чём дело. Они пишут мне на листке названия населённых пунктов на берегу, от которых ходят паромы. Написание каждого пункта обсуждается всей толпой очень живо, громко. Каждый норовит внести свою лепту в обсуждение. И почти все говорят мне ободряющие слова. Через несколько минут самый активный из помощников торжественно, под одобрительный гул толпы, вручил мне листок. Объяснил, как выбраться из города на нужную дорогу и пожал на прощание руку. Меня очень тронуло такое участие. Что сказать этим людям так, что бы все поняли? Какая фраза подойдет в этой ситуации? «Ай лав ю!», и поднимаю обе руки вверх. Делаю руками движение, как будто хочу их всех обнять. А затем отвешиваю исключительно русский поклон и говорю на русском языке слова благодарности. После этого вся толпа дружно и по доброму пожелала мне удачи. Спасибо вам, друзья мои, я снова еду вперёд. Река, переправа через которую ждёт меня впереди, это Сунгари. До неё ещё километров восемьдесят. Шанглин позади. Опять участки пустыни встречаются меж гор. Трава и песок. Китайские иероглифы читаю как суперкроссворды, и, чаще неуспешно. Добрался, наконец, до переправы. Паром ходит без какого-либо расписания. И само место переправы представляет собой вагончик, стоящий на берегу. Ждать пришлось недолго. Паром небольшой, с огромным древним мотором. Способен перевезти пару машин за один раз. А они не замедлили явиться, как будто ждали этого момента. Моё, написанное китайскими иероглифами письмо помогает и на этот раз. В который раз уже убеждаюсь, что давненько здесь русских не видели. Приходится показывать фотографии детей, жены, и знаками дополнять то, что показываю. После переправы еду сначала по убойной грунтовке, затем, по очень плохонькому асфальту, затерянному среди сухих полей. Асфальт ведёт к молодому городу Дацину – центру нефтедобычи, центру района нового освоения. Неожиданно стали встречаться нефтяные вышки. Невероятная картина открывается, глиняные домики крестьян, стада коров, отары овец, и новые, нефтедобывающие агрегаты. Умирающее старое и зарождающееся новое. Дорога из плохонькой превращается в первоклассную. У города Циц икар меня догоняет огромная туча. Обрушивается дождь невероятной силы и утихает только к вечеру. Дождевые потоки падают не сверху, а как-то сбоку. Таков, как я понимаю, муссонный ливень. Но к ночи он стихает и даёт возможность переночевать в сносных условиях. Здесь, за рекой Сунгари начались отроги гор. Приближается неуклонно Большой Хинган, известный мне ещё по описаниям самого Н.М. Пржевальского. По этим краям проходила одна из экспедиций этого великого исследователя Азии. Население в этих краях значительно реже, чем прежде. Но с кипятком перебоев нет, хотя не обходится без курьёзов. У одного из селений вижу какие-то домики, довольно аккуратные с виду и окружённые глухим забором. На входе надпись большими, бросающимися в глаза, иероглифами. Без задней мысли захожу со своим термосом во двор. Поведение обитателей меня сразу поставило в тупик, но, по инерции я всё ещё двигаюсь вперёд. Меня дружелюбно подхватывает один из обитателей, - молодой парень с ненормальным выражением лица, и, что-то объясняя, тащит внутрь одного из зданий. Тут только я пришёл в себя и понял, куда меня занесло. Это дом каких-то душевнобольных. Вот почему такой высокий забор окружает эти строения. Вот почему на отшибе они расположены. Отступать некуда. Вот только куда он меня ведёт? Оказалось, - на кухню. Ну и лица у постояльцев этого заведения, скажу я вам! Налили мне кипятку и усаживали за стол. Есть не стал, да, если честно сказать и кипяток в ход не пустил. Поблагодарил, и боком, боком вышел.

К этому времени я полностью освоился в стране, сжился с дорогой, акклиматизировался. Понял, что с голоду китайцы умереть не дадут, деньги расходуются очень умеренно.

Через Хинган пришлось идти по старому – престарому тракту, по которому ещё в 1911 году шёл первый русский велопутешественник – кругосветчик Онисим Панкратов. Ширина тракта немногим больше пяти метров. Покрытие из щебёнки и глины. Вокруг нетронутая тайга. Наверное, именно такой её увидел Н.М. Пржевальский. Это было так давно! А сейчас вдоль тракта китайцы кладут современную высококлассную автомобильную дорогу. Быстро кладут. А по современной дороге вперёд устремляются машины китайского производства.

За Хинганом передо мной открылись необозримые просторы Внутренней Монголии. Степь, на сколько глаз хватает. Ни столбов, ни домов, степь и дорога. И гостеприимство местных жителей не ослабевает. Хотя домом им в этих краях служит юрта. Всё ближе граница. Пора подводить и некоторые итоги путешествия. Более трёх тысяч километров пути позади. Китай оправдал мои ожидания. Я приезжал сюда не по путёвке туриста, а подсмотрел жизнь страны изнутри. Это цивилизованным туристам показывают выступления и представления мастеров ушу, как обязательный атрибут культуры Китая. Я просто видел, как утром многие и многие люди занимаются китайской гимнастикой для себя, своего здоровья. Это ли не признак того, что они ценят пришедшие к ним из глубокой древности традиции и убеждения. Ведь на самом деле люди здесь просто работают на земле или на предприятиях. Просто тихо и настойчиво любят свою страну и уважают её культуру. Уважают детство (это я понял по результатам своих мимолётных визитов в сельские школы). А какова любовь к жизни у его жителей! Сколько доброй, положительной энергии они вложили в мою душу. Я счастлив, что мне довелось побывать здесь. Китай меняется на глазах. Стремительно, на глазах исчезает старое. Что будет с теми людьми, которые и сегодня обрабатывают поля при помощи прадедовского серпа? Прогресс неумолим. Ослики и глиняные хижины уходят в прошлое. Они таят, как весенний снег. На глазах. Сам Китай мне представился осликом, который по современной дороге несётся вперёд со скоростью «джипа» китайского производства.